Распопов Николай: Точки в скульптуре соединяет любовь

Вы родились в деревне Усалка. До вас там были художники?

Кроме комаров и муравьев никого там не было. (смеется) Мне выпало стать первым художником. И так единственным и остаться. Деревни той уже нет, как и множества других деревень и сел. Очень жаль — люди не понимали, что они губили не только населенные пункты, а любовь человеческую. Раньше ведь как было? Даже в войну, а я тогда пацаненком был, люди едут с работы — песни поют. Хоть и не радостные песни, но ведь пели, потому что душевность была особая, любовь. Жаль, что нарушился тот тончайший слой.

Ваши родители имели какое-то отношение к творчеству?

Папа кузнецом был, вполне, считаю, творческая профессия. С малолетства знал его работу и рано научился помогать ему. Мне лет 10 было, за мной порой мужики посылали: «Дядя Вася, отпусти Колю! Пусть посмотрит, что у нас не работает». Отец отпускал помогать ремонтировать машину. Еду, смотрю, говорю, что надо склеить, выковать или сварить. Как-то получалось это.

Братьев-сестер много у вас было?

Двенадцать. Я последний ребенок в семье — тринадцатый. Раньше дети быстро умирали: закашлял-закашлял — через два дня готов... И росли как цыгане — почти что сами по себе. Сейчас лечат, учат, воспитывают.

Мама занималась хозяйством, все было на ней. Папа с рассвета — в кузнице под горкой. Мама потом кого из нас, младших, за ним посылает — обедать! К началу войны ему было под 60. Не призывного возраста. Да если бы и призывного — нельзя было оголять деревню, оставлять ее без такого нужного специалиста, да и на соседские населенные пункты он был единственным кузнецом.

Рисовать начали еще до школы, или же на уроках?

До. Угольком на печке. Печка белая, рисовать удобно. Тем более что ни карандашей, ни бумаги в помине не было. А потом, конечно, в школе. Рисовал и в армии — как водится, наглядную агитацию, плакаты разные, задания давал мне подполковник Загоскин. Сколько лет уж прошло с моей армейской службы в Поронайске на острове Сахалин, а вот помнится. (улыбается)

После армии хотел поступать в художественную академию, тем более что мне было уже что показать приемной комиссии. Я же в армию пошел взрослым, после тобольского рыбтехникума. Черчение у нас там преподавал выпускник питерского училища технического рисования имени барона Штиглица Павел Николаевич Лазутятский, он вел еще изостудию, в которую стал ходить и я. Словом, ко времени «после армии» уже серьезно занимался скульптурой — у меня уже был в активе «Дед Федор» — вырезал его бюст из липы по заказу уральского выставкома. Как мне кажется, я сумел передать в скульптуре то главное человеческое, вдохнуть в произведение душу. И еще были приличные работы, можно было отправляться на учебу. Но я серьезно заболел. В Тюмени меня прооперировали, чем спасли, к счастью. Целый год ушел на восстановление здоровья.

А где теперь ваш «Дед Федор»?

В Тюменском музее изобразительных искусств. Это не единственная, конечно, там работа. Вот вы сейчас смотрите на барельеф из пластилина Евгения Константиновича Кроллау — мемориальный портрет основателя картинной галереи в Тюмени находится также в фондах музея ИЗО. Мне посчастливилось знать его, общаться с этим удивительным человеком. Когда он был уже главным хранителем фондов Русского музея в Ленинграде, пригласил меня к себе. Я мог работать в фондах музея и прикасаться к произведениям великих мастеров. Это так много дало мне! Потом, когда работал над барельефом, у меня не сразу все пошло гладко — первый вариант оказался неудачным. Зато второй получился...

Можете сказать, хотя бы примерно, сколько работ у вас?

Нет. Тем более что я не храню то, что не нравится. Соль в чем? Ошибки сделал — работа получилась невыраженная, нет в ней ничего, что душу затронет. Зачем такое оставлять? Вредоносно это для художника.

В советское время работали по заказу? Ленина-Маркса тоже ваяли?

Знаете, я как-то всегда создавал не по заказу. Все как-то шло от моей инициативы. Ленина — да, делал, и не так уж мало, он, кстати, не у каждого получается. На Севере тюменском есть мои бюсты Ильича из меди, алюминия.

В Салехарде — статуя Салманова.

Верно, 3,5 метра высотой. Сначала сделал маленькую модель, потом уже приступил к работе над оригиналом. Салманов был удивительным человеком — благородным, гражданином очень высокого ранга. Работать над его образом было крайне интересно. Человек-ртуть, постоянно меняющийся, стремительный. Уникум.

Вам подвластны многие материалы — дерево, металл, камень...

И кость тоже. Например, писателя-сказочника Петра Ершова выполнил из кости. Композиция — детская футбольная команда (30 на 10 см) хранится в музее Нижнего Тагила.

Какая-то скульптура вам особенно дорога?

«Прощание». Не последняя работа, скажу без ложной скромности. Мне кажется, что горожане ее любят. Но далась она нелегко. Приходили ко мне потом ровесники тех выпускников, которым казалось, что я изобразил их одноклассника, или их друга или сестру в этой скульптуре. Плакали в мастерской... Так скажу, не надо как-то особенно хвалить себя и свои работы, достойная вещь сама за себя скажет.

Микеланджело на вопрос, как он создает свои скульптуры, говорил, что просто отсекает от камня лишнее. Вы тоже «просто отсекаете лишнее»?

В принципе, да. Но высказывание все же принадлежит гению, каких больше нет на свете.

Как вам пришла в голову мысль сделать бюст Семена Ремезова из древесных наростов?

Они называются капы. Что до необычности материала, так на то ты и художник, чтобы искать новые формы, материалы и воплощения. Увидел сегодня какую-то маленькую деревянную закорючку, она приласкала твое внимание, и ты уже ее не забудешь. А потом, возможно, родится интересная идея. Скульптура вообще значительно сложнее, чем о ней думают. В живописи, условно говоря, одна точка, а в скульптуре их — миллионы. И соединяет их любовь.

На голову Ремезова ушло три капа. Тяжелые штуки, еле притащил из дровяного склада железнодорожной станции. Мне кажется, что именно этот материал позволил мне выразить всю мощь Семена Ульяновича Ремезова, первого сибирского архитектора, выдающегося деятеля науки и культуры. Скульптура стоит сейчас в красном здании Тюменского государственного университета.

В семье кто-то последовал творческим путем за вами?

Нет. У меня две дочери, трое внуков и две правнучки. Возможно, что старшая правнучка Полиночка — ей сейчас 5 лет, что-то такое унаследовала. Посмотрим...

Вы умеете просто спокойно посидеть, без дела?

Не очень. Мне надо постоянно чем-то заниматься. Рисую иногда, когда нужно сделать набросок.

Вам доводилось бывать за границей?

Никогда. И не хочу. Не вижу никакой необходимости.

В 2016 году вам присвоили звание «Почетный гражданин города Тюмени». Что это значит для вас?

Это большое уважение, признание и колоссальная ответственность. И честь. Я так чувствую.

Текст: Людмила Янгельских. Фото из архива Н.В.Распопова

Для справки: Николай Васильевич Распопов родился 26 декабря 1932 года в деревне Усалка Ярковского района Тюменской области. Скульптор. Член СХ СССР с 1965 года. Почетный гражданин города Тюмени (с 2016 года). Работает в станковой, монументальной, декоративной скульптуре, а также в формах мелкой пластики. В 1954-1978 работал в Тобольских художественно-производственных мастерских Тюменского отделения художественного фонда РСФСР. Преподавал в художественной студии при Доме пионеров в Тобольске (1956-1957).Участник городских, областных, зональных, республиканских, всесоюзных выставок, трех персональных выставок. Произведения находятся в ТМИИ, ТГИАМЗ, Нижнетагильской картинной галерее, в Тувинском музее, в частных российских собраниях. Живет в Тюмени.

Среди его работ: памятник первому сибирскому архитектору, художнику, картографу С. У. Ремезову (1970–1982); памятник поэту-сказочнику П. П. Ершову (1972–1982); памятник Ермаку (1982); памятник композитору А. А. Алябьеву (1983); въездной знак по Ялуторовскому тракту «Тюмень летящая»; памятник первопроходцам Уренгоя «Земля Тюменская» (1975–1995); рельефный фриз «Река времени» для фасада Запсибкомбанка (1991); барельефы прославленным сибирякам — великому ученому Д. И. Менделееву (1995) и певцу Ю. А. Гуляеву (2002); скульптурный бюст Б. Щербины; памятник Д. И. Менделееву (2004); памятник геологу Ф. Салманову (2009); архитектурно-скульптурный комплекс «Четыре столетия Тобольска» (2007), монумент «Жизнь за правду» в Тобольске (2016).