Торты «Птичье молоко» — нежное и невесомое лакомство — навсегда связаны для меня со временем, которое сложно назвать нежным. Так получилось, что в 90-е эти торты стали в нашей семье основной едой.
Отец проработал на тюменском судостроительном заводе двадцать лет, и отказался уходить даже, когда завод перестал платить. Поэтому мама, классическая «женщина в русских селеньях», взялась в одиночку останавливать коня и входить в горящую избу. Она работала посменно, то есть, у нее были свободные три дня и возможность устроиться еще на одну работу. И она устроилась — сторожем на фабрику, на которой как раз таки и производились торты «Птичье молоко». Раз в три дня мама брала на поводок рыжую собаку Каштанку, подкидыша, напоминавшего помесь болонки и батона колбасы на коротких лапах, и вместе они уходили нести вахту.
Возвращалась мама с провизией — полулитровыми банками, в которых были плотно утрамбованы обрезки от коржей. Иногда работницы цеха отдавали маме остатки крема. Его мы — я и брат — ждали с особой жадностью и любили больше коржей. Мы были подростки, и наличие шоколадного крема оправдывало отсутствие всех прочих продуктов.
Хотя, конечно, у нас никогда не было такого, чтобы продуктов не было совсем. Потому что была дача. Самой распространенной едой в то время были консервированные овощи (мама — кладезь хитрых рецептов: лечо, зеленые помидоры, соленые огурцы и т.п.). Заготовки эти делались летом в промышленных масштабах, а потом всю зиму добавлялись в супы или шли соусом к вареной картошке. Еще в ход шли так называемые «суповые наборы», в которые входили две или четыре, не помню точно, куриные спинки с хвостиками. Из-за этих хвостиков, блюдо называлось в семье «суп из ж...».
В общем, еда эта не блистала особым разнообразием, калории, и витамины никто не считал. У нас не имелось не то чтобы лишней, но даже необходимой одежды, но зато мы ели «Птичье молоко». Первые два месяца мы были счастливы. Потом стали его ненавидеть. Но мама продолжала таскать с работы эти бесконечные банки с золотыми коржами и тяжелыми густыми волнами шоколада — единственное богатство, которое она могла нам предложить, и которым мы уже не имели сил восхищаться.
Мама проработала в сладком раю недолго, но именно это время запомнилось, и начало 90-х осталось для меня временем «Птичьего молока». И это время оказалось гораздо лучше (как минимум — слаще) конца 90-х, когда стало совсем плохо, и мама устроилась работать в регистратуру одной из тюменских больниц. Она также носила с работы домой еду — но уже остатки из больничной столовой. Кашу. Короткое, но тоже ярко запомнившееся время, когда больничная каша была едва ли не единственной едой.
Эти времена, кстати, определили мои гастрономические пристрастия. С тех пор я не люблю никакую консервацию и картошку. И торты «Птичье молоко». Возможно, это пройдет.
Кстати, история с отцом и заводом закончилась так: в 2000-е годы на завод неожиданно пошли заказы. Стали платить, и платить много. В середине двухтысячных родители сделали отличный ремонт в квартире, купили множество бытовой техники.
Но не оставили дачу. Я, конечно, очень просила сделать из участка газон, но мама (папы нет уже два года как) не поддалась на уговоры. Все эти безмятежные годы производство овощей работало все в том же кризисном темпе — помидоры ящиками. Потому что — а вдруг, что случится. Всегда надо быть сконцентрированным. Настороже. И тогда будет все. Ну, кроме разве что «Птичьего молока».
Фото автора.