Наверное, у нас было другое детство. Без гаджетов и соцсетей. Мы общались во дворах. А кому повезло больше, ходили в клуб. Со своими собаками. Это про меня.

Наверное, у нас было другое детство. Без гаджетов и соцсетей. Мы общались во дворах. А кому повезло больше, ходили в клуб. Со своими собаками. Это про меня. Общение, впрочем, затянулось на долгие годы. В собаководстве я осталась на всю жизнь…

Первый клуб собаководства в Тюмени был организован еще 60 лет назад, и находился где-то в районе нынешнего ЦУМа. Создавали клуб энтузиасты-собаководы В.Пузанов и А.Струве. Начиналось все с четырех собак. К тому времени, когда у меня появилась первая собака, у тюменского клуба служебного собаководства было уже свое собственное помещение – одноэтажное здание из белого кирпича с двумя кабинетами по адресу Ленская,15. В клубе в часы работы принимал начальник. В небольшом зале, где на видном месте висел плакат с изображением скелета собаки, проходили теоретические занятия и просто грелись пришедшие с мороза дрессировщики. Здание было огорожено глухим забором. Хотя за него спокойно можно было заглянуть сверху, если подходишь со стороны Мариса Тореза вдоль старой железнодорожной ветки. Той, что пересекала улицу Республики и отделяла Центральный район города от Ленинского.

На огромной, даже по нынешним временам, дрессировочной площадке были установлены снаряды, создающие последовательно полосу препятствий: бум, лестница, глухой барьер и штакетник. Кроме того, было предостаточно места на зеленой траве, чтобы наши питомцы набегались вдоволь до и после занятий, а мы в это время могли пообщаться.

В клуб мы ходили, ездили на автобусе, и даже добирались на велосипедах вдоль лесополосы. Родители за нас не боялись, потому что с собой была надежная охрана. В основном у нас были собаки породы восточно-европейская овчарка. Тогда вообще был культ этой отечественной породы и другие породы собак, завезенные издалека, можно было по пальцам пересчитать. Например, ротвейлер был один, и звали ее Шеба. Она была очень шебутная и прыгучая. Хозяйка Ирина, шутя, командовала: «Шеба, комарики!». Собака начинала прыгать вокруг хозяйки и клацать в воздухе зубами.

Занятия по дрессировке тогда больше напоминали военную муштру. Изучая общий курс (ОКД), мы вместе с собаками зубрили повороты «направо-налево-кругом», учили своих подопечных двигаться рядом и выполнять обыкновенные команды «Сидеть!», «Лежать!», «Стоять!». Моей Гайде сложнее всего давался «Апорт!», а «Ко мне!» она совсем не бежала, а как-то нехотя шла. Тем не менее, с первого раза третью степень общего курса дрессировки мы заслужили. Дальше – больше. Начали изучать основы защитно-караульной службы. Гайде очень нравилось задерживать «преступника», ряженого в дрессировочный халат защитного цвета. Преступником, как правило, был кто-нибудь из старших парней, по очереди, выходивших один на один с нашими зубастыми питомцами.

Позже мы с подружками и своими овчарками записались в военизированную группу, где самым сложным для меня было преодоление препятствий вместе с собакой. Особенно штакетника. Еще мы метали тяжелые муляжные гранаты. Таким образом, нас видимо готовили к защите Родины со своими питомцами. И ведь и правда многие парни после окончания школы отправились в армию со своими Рексами и Астрами.

Но больше всего нам, начинающим собаководам, нравилось общаться. Мы участвовали в выставках, которые проводились в те годы только на стадионе «Локомотив». Ездили с собаками на соревнования в соседние города. Моя мама до сих пор не знает, что возвращаясь из Ишима, мы с подружкой вынуждены были спать со своими овчарками на подстилках в тамбуре, потому что одних оставить там и спать на своих местах в вагоне мы не сумели...

Старого клуба нет уже давно. Мы стали взрослыми, но на выставках, которые сейчас проходят не один раз в год (как раньше), часто встречаемся со старыми друзьями детства. А у них уже и внуки подросли. Есть даже династии собаководов, а начиналось все с того любимого нами клуба на Ленской.